Марджори в поисках пути - Страница 95

Она спросила:

— Интересно, как ты будешь шокирован, если я скажу «да»?

— Шокирован? — Его улыбка была приятной и легкой. — Я буду очень рад. Мне хорошо, когда ты рядом, вот и все.

— Ну, — сказала она, — у меня больше не осталось достоинства, это точно. Раз уж я последовала за Ноэлем так далеко, я могу преследовать его и в Альпах, распевая йодли, правда? — Она довольно уныло рассмеялась. — Думаю, что я согласна, Майк. Спасибо за приглашение. Похоже, будет весело.

— Отлично! Это действительно будет весело, обещаю тебе.

— Если бы моя мама узнала, что я собираюсь делать, она бы убила меня. Но двум смертям не бывать, а одной не миновать. Не думаю, будто хоть одна живая душа поверит, что у нас не роман. Мне наплевать.

— А теперь представь, — произнес Иден и довольно кисло усмехнулся, — я не могу не упомянуть об этом — представь, что мы все же найдем Ноэля, путешествуя вместе? Все может быть.

— А, Ноэль… Представляю, как это поднимет мой престиж в его глазах. Возможно, именно такая встряска ему и нужна.

Сидя на кровати в Цюрихе, докуривая сигарету, Марджори улыбнулась и зевнула. Хотя она полностью зависела от Майкла, она чувствовала острое наслаждение от своей дерзости, от того, что она была в Швейцарии с Иденом. Что бы ни случилось в последующие десять дней, скучными они не будут. По крайней мере, завтра в это же время она, может быть, будет ужинать с Ноэлем или с ним и с Иденом вместе — стимулирующая перспектива.

Снотворное начало действовать. Она заснула и проспала двенадцать часов без сновидений.

Утром под ее дверью оказался запечатанный конверт с почерком Идена, внутри него были швейцарские деньги и записка:

...

«Прости, вынужден был рано уехать по делу. Обзвонил несколько лыжных баз. Пока Ноэля нигде нет. Вернусь к коктейлю и ужину, позвоню тебе в номер примерно в пять. По этому городу ты можешь передвигаться, используя английский и школьный французский. Не покупай слишком много часов с кукушкой. Ты мне должна 50 долларов, я давал сдачу за тебя.

Майкл».

Она уже разбиралась в почерках и стала изучать почерк Идена. Он был вертикальный, четкий, разочаровывающе простой; от человека, изучающего почерки, она ожидала утонченной элегантности. Она припомнила, что у Ноэля почерк был гораздо более выразительный — буквы изящно изогнуты, «t» перечеркнуты с сильным наклоном вверх, заглавные буквы красиво выделяются. Марджори ничего не могла сказать о почерке Идена, кроме того, что его очень легко было прочесть.

Она вышла и стала бродить по Цюриху, чувствуя себя одиноко и неловко. Это был аккуратный, респектабельно выглядевший город, но он перестал волновать ее, как только она привыкла к многоязычным вывескам, к иному виду машин и полисменов, к свежему чистому воздуху, который в ее сознании не увязывался с улицами города. Чтобы занять утро, она купила наручные часы для Сета и перекусила в придорожном ресторане, где подавали прекрасный кофе с шоколадным печеньем.

В половине четвертого она вернулась в отель и вздремнула; проснувшись после пяти, она позвонила Идену в номер. Ответа не было. Она приняла ванну и оделась, затем в половине шестого снова позвонила — и опять без ответа. Одетая к ужину вплоть до шляпы, голодная, она уселась читать «Тома Джонса» и нервно курила до половины восьмого. Она перечитала записку Идена, чтобы убедиться в том, что она правильно поняла ее; снова позвонила ему, затем, борясь с беспокойством, позвонила администратору и спросила, не выписался ли мистер Иден из гостиницы. Нет, последовал вежливый ответ, он все еще был зарегистрирован; нет, он не оставлял для нее весточки.

В восемь она пошла в бар, быстро выпила коктейль и вернулась в комнату. В половине десятого она заказала себе ужин в номер и без удовольствия съела его. В полночь он все еще не звонил. Она сидела до половины второго и перечитывала «Нью-Йорк таймс» недельной давности, купленную в фойе. Она прочитала объявления о требуемых услугах, корабельные новости, финансовый раздел, чувствуя нарастающую ностальгию по Нью-Йорку, по мере того как ее беспокойство об Идене усиливалось. Наконец она выключила свет и дремала до семи, пока не взошло солнце, и затем спала пару часов. Проснувшись, она первым делом потянулась к телефону. Номер Идена не отвечал.

Она потратила утро на осмотр достопримечательностей, а днем в кино посмотрела два очень старых американских фильма. С полдюжины раз она заходила в телефонную будку женского туалета в кинотеатре и вызывала отель, но для нее не было никаких новостей. Марджори разрывалась между страхом за безопасность Идена и здравомыслящим удивлением над своим мелодраматическим беспокойством. Один из фильмов оказался историей про шпионов, и все эти атрибуты — загадочные блондинки, бумаги, спрятанные в тюбиках с пастой, внезапные исчезновения, такие знакомые и преувеличенные на экране, заставляли ее чувствовать себя невероятно глупой каждый раз, когда она возвращалась к сухой реальности и шла звонить в отель. В то, что Иден был похищен нацистами, — а именно это она и подозревала, если ее смутные страхи вообще имели какое-то основание, — было слишком сложно поверить. Более вероятно, что он был именно тем, за кого себя выдавал, — бизнесменом в области наркотиков и химии; и его скрытность и нервозность, вероятно, имели отношение к валютным махинациям или нюансам закона о торговле наркотиками, то есть это были обычные уловки и хитрости бизнесмена, плутующего ради денег. За год, проведенный в отцовской конторе по импорту, она много узнала об этом привычном аспекте международной коммерции. Все занимались этим в большей или меньшей степени.