Марджори в поисках пути - Страница 101

101

Марджори с трудом вымылась, долго набирая лужицу коричневатой горячей воды. Было приятно выбирать новые наряды из своего пароходного кофра; ей очень надоели вещи, которые она носила в Швейцарии. Но необходимо было погладить черный шерстяной костюм, специально купленный в "Хэтти Карнеги" за сто десять драгоценных долларов для ее первой встречи с Ноэлем. Поколебавшись, она позвонила горничной и была поражена скоростью, с которой появилась улыбающаяся девушка в сером халате. Обрадованная тем, что девушка быстро поняла проблему, схватив костюм и изобразив процесс глажения на пальцах, очарованная тем, что через полчаса горничная появилась с полностью выглаженным костюмом да еще принесла по своему почину чашку горячего шоколада с маленькими слоеными булочками и маслом, Марджори начала лучше относиться к Парижу. Пару раз она пыталась дозвониться Ноэлю, но только разозлилась на болванов-телефонистов. Она тщательно оделась в черный костюм и серовато-розовую блузку, белые перчатки, черную соломенную шляпу с розовой розой и черной вуалеткой. После хладнокровного изучения себя в зеркале Марджори осталась довольной и отправилась искать Ноэля.

Вскоре она отыскала Рю де Сент-Пер, кривую узкую улочку в неряшливом квартале по соседству, которая петляла между нависающими домами. Мардж ходила от двери к двери, разыскивая номер, данный ей Майклом, когда увидела Ноэля.

Без шляпы, одетый в свое старое коричневое пальто, неся в каждой руке по увесистому пакету из коричневой бумаги, он шел по тротуару, склонив голову набок по своей привычке и насвистывая. Он шел прямо на нее; из одного пакета высовывались черешки сельдерея и цыплячьи ножки, связанные веревкой, из другого торчало горлышко винной бутылки. Пройдя мимо нее несколько шагов, он остановился и обернулся, с изумлением вглядываясь. Повинуясь озорству, она подняла вуаль.

— Привет, Ноэль!

— Боже мой, неужели это ты?

— Разве я так изменилась? Да, это я.

Он шагнул к ней.

— Господи, и у меня заняты руки! Что ж, тогда тебе придется меня обнять и поцеловать самой, выхода нет. Давай, обними крепче. — Он наклонился, и она обняла его за шею и поцеловала в щеку. — Ну, для улицы этого вполне достаточно. Но, Боже мой, дай мне на тебя посмотреть. Ты знаешь, это судьба. Пусть из этой сточной трубы вылезет дьявол и утащит меня в ад, если я не думал о тебе в ту минуту, когда тебя увидел. Надо же, ты стала в два раза красивее, чем была, ты это знаешь? Ты — женщина, вот что. Кстати, а что, черт возьми, ты делаешь в Париже, прямо рядом с моим домом? Клянусь, в этом есть что-то нереальное. А ты сама реальна? Может, ты просто масса очаровательной эктоплазмы?

Марджори рассмеялась.

— Разве я действительно рядом с твоим домом? В Париже так нумеруют дома, что я удивляюсь, как люди находят друг друга.

— Как, черт возьми, ты узнала, где я живу? Я всячески скрывал это от тебя. Все равно, спасибо, что нашла. Марджори, моя дорогая, ты не можешь, не можешь представить, как я рад тебя видеть. Я никогда до этой минуты не понимал, как буду рад, но… Но, черт возьми, давай не будем трепаться на улице, пойдем наверх, заколем тельца, откроем бочку меда. — Говоря это, он подвел ее к следующему дому и спиной открыл дверь. — Заходи. Два этажа вверх. Лифта нет, ты в Париже.

Марджори стояла в дверях, разглядывая фотографии в застекленной витрине, выходящей на улицу.

— Это не Андре Жид?

— Да, моя хозяйка — фотограф. У нее студия на первом этаже. Она сфотографировала всех интеллигентов города, ты в любое время сможешь посмотреть этот полицейский архив преступников. — Он поставил один из пакетов на пол, выудил из кармана ключ и открыл внутреннюю дверь. Она с радостью отметила, что у него все же остались волосы. Они сильно поредели, но они были. Иногда в ночных кошмарах он являлся ей лысым, как яйцо. Он сказал:

— Следуй за мной, это проще всего. Не сверни шею на этой лестнице. Этот сумрак типично парижский. Приходится развивать совиное зрение, чтобы ориентироваться во французских коридорах. А также ноги и легкие, как у альпиниста. Ты когда-нибудь видела такие крутые ступени? Если бы здесь было двое перил, а не одни, это можно было бы назвать винтовой лестницей.

На первой площадке Марджори остановилась, чтобы перевести дыхание. Весь лестничный пролет был облезлым, в воздухе стоял запах пыли, старых ковров и чесночной приправы, а стены были закопченными. На облезлой двери серебряными буквами имя "Герда Оберман" изгибалось над модерновым рисунком фотоаппарата красного цвета. Ноэль крикнул ей йодлем вниз в лестничный пролет:

— Ты что, провалилась в трещину? Может, послать сенбернара?

— Иду, — ответила Марджори.

Дверь на следующем этаже открывалась прямо в гостиную, очень большую и почти квадратную, на темном лакированном полу были разбросаны дешевые коврики, а возле окна стоял блестящий черный рояль, выглядевший несоизмеримо новым и дорогим среди обшарпанной мебели. Из окон шел голубовато-серый свет. Когда Марджори вошла, Ноэль щелкнул выключателем и зажег люстру, висящую посреди потолка: этакое ужасное нагромождение оранжевого и синего стекла.

— Ну вот. Присядь на минуту, я освобожусь от этого добра, и мы выпьем. О'кей? Ты стерпишь скотч с водой без льда? Моя хозяйка не доверяет морозильникам. У нас есть старый добрый кусок льда. Я могу наколоть немного.

— Скотч с водой прекрасно подойдет. Я, кажется, потеряла вкус ко льду.

— Располагайся.

Ноэль помешкал возле створчатой двери, ведущей в столовую. Он сделал комический жест двумя коричневыми пакетами.

101